Если я заговорю..

[По голосу вроде рыжая]

Название:  если я заговорю...
Оригинальное название:  If I speak...
Автор: captainbonny
Переводчик:  джоведи
Бета: Прекрасная  Micratus 
Фандом: Наш флаг означает смерть
Ссылка на оригинал:  вот
Пейринг и персонажи: Стид Боннет/Эдвард Тич, ака Капитан Джентльмен/Черная Борода
Жанр: вырезанная сцена, первый раз, немного ангст и тлен, нет я вовсе не плачу
Таймлайн: 02х06, др Калипсо
Рейтинг: R
Размер: мини
Разрешение на перевод: получено
Описание:  Корабль плывет по волнам, плавно покачиваясь с одного борта на другой. Качнувшись в такт, Стид льнет к нему в свете мерцающего фонаря. На его губах привкус дешевого рома, а кожа под пальцами такая горячая. Его сердце колотится, словно у охотничьей собаки, и не только страсть тому причина – Стид полностью оглушен пониманием что он - убийца.

Припасть

Спина прижата к стене, пальцы в его волосах.
 
Он ожидал вовсе не этого, хотя чего именно и сам не знал. Быть может, что Стиду понадобится поддержка, и Эд будет рядом, чтобы стиснуть его ладонь. Такое они уже практиковали и усвоили.
 
Но как они оказались в этой точке?
 
Корабль плывет по волнам, плавно покачиваясь с одного борта на другой. Качнувшись в такт, Стид льнет к нему в свете мерцающего фонаря. На его губах привкус дешевого рома, а кожа под пальцами такая горячая. Его сердце колотится, словно у охотничьей собаки, и не только страсть тому причина – Стид полностью оглушен пониманием что он - убийца. После первого убийства ты не гонишься за следующим, а хочешь забыться. Ищешь оцепенения. Успокоения. Забвения.
 
Эд же ощущает себя таким живым. Будто он вломился в картинную галерею и может провести подушечками пальцев по грубой поверхности каждого холста, будто ему передали кинжал лезвием вперед, а он обхватил его ладонями, не раздумывая.
 
Хотел ли он этого? Да. Хочет ли и теперь? Да. Причиняет ли это боль?
 
…Нет. Пока нет. Так обычно и бывает, исходя из его собственного (печального) опыта. Нельзя преследовать на адреналине каждый новый запах, круша все на своем пути. Разрывать себя в клочья, не думая о последствиях. И да, ты чувствуешь себя на высоте, но вот потом...
 
Он прекрасно знает это. А его тело — нет. Тело говорит: это завтрашние проблемы. Трахни его, он поймет. Ему понравится!
 
Стид понятия не имеет, что делает, но черт, он так безумно этого хочет. Он не может определиться, куда девать руки, но, где бы не оказались его ладони - они обжигают, словно прикосновение медузы. Эд просовывает руку под рубашку Стида и стонет, и чувствует, как этот стон отдается у него в груди, и то, как Стид тоже это ощущает, и то, как сильно они оба возбуждены. И он сам тоже не осознает, что творят его руки, пока Стид не отстраняется от него, чтобы стащить рубашку. Эд помогает ей соскользнуть с пальцев и роняет на пол.
 
Какое-то мгновение они не касаются друг друга, и оттого становится проще произнести:
 
— Может... может нам стоит об этом поговорить...
 
— Нет, — шепчет Стид, — я не хочу разговаривать.
 
Трясущимися пальцами, Стид касается бедра Эда, там где из-под куртки выглядывает полоска обнаженной кожи, и Эд вздрагивает и подается навстречу прикосновению, снова и снова, и все летит к черту.
 
И все же. Когда они упали на неудобную, слишком узкую для двоих кровать, когда Стид уже стащил с Эда кожаный костюм, чуть не разбив нахер локтем окно (и они оба слишком нервничали, чтобы привычно посмеяться над этим), он едва не пробует снова.
Он уже приоткрыл рот, почти начал говорить, но вместо этого Стид целует его, эти губы, и язык и обнаженное тело, вжимающее его в матрас ошеломляют и все становится не важно...
 
Я могу быть тихим. Таким тихим. Зачем нам разговаривать? Нам хорошо. Мы молчим.
 
Когда Эд представлял их вместе, ему казалось, они будут смеяться. Что упадут в объятия друг друга в один из тех теплых и светлых вечеров. Что это будет легко, как делить обжигающие глотки брэнди под конец тяжелого дня, как аккуратно поправлять хватку Стида на рукоятке шпаги, как голова Стида, склонившаяся на его плечо, пока тот пытается пересказать самые яркие отрывки из своих книг... И это будет так волнующе, но все же так знакомо, и оттого - не страшно.
 
А вышло совсем иначе. Обычно Эд болтает без умолку, этого у него не отнять, но сейчас Стид не произносит ничего и поэтому он тоже не говорит ни слова. Он молча наблюдает, как тот стягивает с себя кольца – одно, второе. Позволяет Стиду взять инициативу на себя. Ноги – сюда. Подрагивающие пальцы - сюда. Блядь, где он вообще этому научился? Может, вычитал в этих своих книжках. Может, Эду стоит всерьез взяться за чтение. Он наблюдает, как Стид сосредоточенно хмурится а его губы сжимаются в тонкую линию.
 
Не оставляй меня, в кого бы ты не превратился теперь. Не уходи туда, куда я не смогу за тобой последовать.
 
Черт, когда тебе хорошо, так хорошо, то из головы моментально вылетает, что все это очень плохая идея. Он приподнимается, облокотившись на локти, дышит, или во всяком случае пытается, а может быть и не дышит вовсе, и Стид кладет свободную руку ему на затылок, поддерживая.
 
— Стид... — произносит он сбивающимся голосом.
 
— Тсссс, — отвечает тот.
 
Точно. Никаких разговоров. Только неглубокие вдохи, и короткие стоны, и скрип кровати когда Эд непроизвольно подается навстречу, и ударяющие о борт волны, и неясные, счастливые голоса, доносящиеся с палубы.
 
Он видит момент, когда Стида настигают сомнения – тот резко отстраняется, снова превращаясь в того, на чьих руках кровь - осознание этого отражается на его лице, четкое и осязаемое.
 
Эд приподнимается и целует его, утягивая обратно. Он может сделать хотя бы это. Он не в состоянии воссоздать Стида чистым и обновленным, но может помочь забыться. Стид крепко, до боли в костях, стискивает его, и все опять позади, он моментально разгоняется от нуля до десяти узлов в секунду, и, после нескольких неловких попыток, Стид подстраивается и начинает делать как надо.
 
Так глупо быть переполненным чувствами. Не то чтобы Эд не делал этого раньше, не то чтобы Стид не делал этого раньше. Но они никогда не занимались этим друг с другом и Эд не ожидал, что будет так остро, опустошающе желать этого, желать большего, как не ожидал увидеть слезы в глазах Стида, которым тот не давал сорваться. Не ожидал, что будет так тяжело. А со Стидом ему всегда было легко.
 
В какой-то момент Стид осекается и им приходится перестроится, наладить все снова, и это немного неловко, и что-то сжимается в груди потому что Стид выглядит огорченным, краснеет и опускает голову, а Эд не знает, как всё исправить, если им нельзя разговаривать.
 
Целоваться намного проще. Тогда не нужно смотреть Стиду в глаза и нет риска, что Стид заметит его слезы, которые Эд пытался, но не смог сдержать, как бы он ни пытался сморгнуть их. С закрытыми глазами Эд может отдаться ощущениям, губам Стида, тому как он постепенно, медленно, втрахивает его в матрас, а затем быстро, еще неопытно, но с решительностью и отчаянным желанием. Эд может позволить нарастающему внутри жару поглотить его, вызывая дрожь и стон, который вырывается, когда Стид протягивает вниз руку, чтобы обхватить его, и трахает и там тоже.
 
— Я... Эд...
 
Если сейчас Эд откроет рот, он непременно произнесет: я люблю тебя. Или же: не оставляй меня. Он спросит: тебе это было нужно? А я - я тебе нужен? Даже теперь, когда все изменилось? Он обязательно все испортит.
 
И Эд не произносит ничего. Он кончает незадолго до Стида и не сдерживает стона, когда Стид продолжает двигаться, прижимаясь лбом к его лбу, пальцы в волосах Эда, на его губах ощущается соль, в висках стучит пульс.
 
Когда все заканчивается, Стид подтягивает его к себе, накрывает простыней их обоих и прижимает к груди так крепко, что Эд слышит его дыхание, быстрое биение сердца, оглушающую тишину там, где должно было быть столько произнесенных ими слов.
 
Черт, завтра будет тяжело.

@темы: фанфик, Капитан джетельмен борода, Квираты, Закомплексованный Русал и Кракен с разбитым сердцем, Эд плачет, я плачу, все плачут