Ака джоведи ака Левая бровь Колина Фаррелла
Оригинальное название фика: Middle Earth verse ...
Оригинальное название части: The Old That is Strong does not Wither
Оригинальное название главы: Mîn Daw Medui (la nostra ultima notte)
Автор: nenredhel
Переводчик: джоведи
Бета: Марлюшка
Ссылка на оригинал: тут
Пейринг: Дин/Кастиэль
Персонажи: Сэм, Джон, Лиза, Габриэль, Бальтазар и много кто еще.
Жанр: Кроссовер с миром Средиземья, приключения, фэнтези, романс, ау.
Рейтинг (данной главы): PG-17
Размер: макси
Количество глав: пока 15, планируется еще 8
Количество слов в главе: 3300
Разрешение на перевод: получено
Диклеймер: все принадлежит Крипке и Толкиену
Предупреждение: Слэш. ООС. Во многом ретеллинг Властелина колец.
Саммари: Дин возвращается в Ривенделл спустя больше, чем 10 лет.
Мастер-пост
Часть третья: "Славное прошлое не иссыхает"
Глава восьмая:
Mîn Daw Medui (Наша последняя ночь)
читать восьмую главу
Смеялись многие, но кое-кто и плакал тоже, а светлый голос менестреля
звучал как серебро, и все затихли, слушая. Он пел то на эльфийском, то на
Всеобщем, и сердца слушателей переполнялись страданием высочайшего наслаждения;
песня увела их за собой в страну, где горе и счастье сливаются вместе, и где слезы
скорби превращаются в чистое вино блаженства.
звучал как серебро, и все затихли, слушая. Он пел то на эльфийском, то на
Всеобщем, и сердца слушателей переполнялись страданием высочайшего наслаждения;
песня увела их за собой в страну, где горе и счастье сливаются вместе, и где слезы
скорби превращаются в чистое вино блаженства.
Д.Р.Р.Толкиен, «Возвращение короля»
Ночной воздух, впитавший прохладный, но приятный запах гор, был чистым и свежим, как будто мелкий дождик, бесшумно и незаметно орошавший листья Долины, был с силой вырван из вечных ледников Мглистых Гор. Но даже этот едва уловимый запах свободы и Диких Земель не мог поднять настроение следопыту, медленно бредущему по длинным коридорам Имладриса.
Только потрёпанные штаны и широкая рубашка из грубого хлопка покрывали его уставшее и в то же время напряжённое тело. Полы под его босыми ступнями были холодными и влажными, но это ощущение было приятным, и оно помогало ему оставаться достаточно бодрым, чтобы не сожалеть о сне, который и не думал приходить. Завтра наутро, точнее, через несколько часов, небольшая группа, образовавшаяся на Совете, должна была отправиться на юг, и Дин чувствовал, что ещё очень долго не увидит места, ставшие ему домом.
Его размышления сами собой вернулись к собранным в дорогу вещам, к одеждам тяжёлым, но удобным, разложенным на кровати, чтобы быть надетыми в спешке с первыми лучами солнца, к начищенному и заточенному мечу, дожидающемуся его в своих ножнах, а после к его спутникам, к тем, кто, возможно, рискнёт ради него жизнью. Он чувствовал себя ответственным за каждого из них, даже за Бобби и Руфуса, которым самим было бы впору нести за него ответственность, но что действительно не шло у него из головы, так это решительное лицо Кастиэля, заявляющего, что он отдал бы свою жизнь, чтобы защитить его.
Дин провёл ладонью по своим каштановым волосам и потёр глаза, а после окинул взглядом бессчётные окна по левой стороне коридора, позволив глазам бесцельно блуждать в почти непроницаемой тьме этой безлунной ночи. Он протянул руку и ощутил крошечные капли дождя, оседающие на коже: если так продолжится, прощаться с ними будет серое хмурое утро. Он вздохнул и оглянулся вокруг, чтобы понять, куда завела его бесцельная прогулка, но тут его внимание привлёк мягкий и не очень далёкий звук.
“A Elbereth Gilthoniel
silivren penna míriel
o menel aglar elenath!
Na-chaered palan-díriel
o galadhremmin ennorath,
Fanuilos, le linnathon
nef aear, sí nef aearon!”
Голос эльфа смешивался с тихим шумом дождя, который казался идеальным сопровождением его негромкой и меланхоличной песни. Его голос, почти шёпот, терялся в звуках ночи, но в тоже время выделялся среди них, привнося в них смысл, даря им сокровенную симфонию, как дирижёр, задающий направление ведущим инструментам оркестра. Ни один живой человек, ни в одном месте и ни в одно время, не мог бы спеть так, растворив свой голос в окружающем мире, позволив меланхоличной ностальгии распространиться в ночном воздухе; казалось, от музыки вокруг разливался лёгкий синеватый оттенок, окрасивший собою ветер, чтобы ласкать кожу всякого, кто находился рядом, яркими эмоциями.
Дин почувствовал, как его шаги замедлились сами собой, будто украденные этим голосом невдалеке и теперь подчиняющиеся только ему, а его разум словно покачивался на волнах, желая быть унесённым этими нотами, отдаться этому сокровенному зову и не думать больше о будущем и о предназначении, или о троне, которого он не хотел, и пути, который не желал проходить, или о Кастиэле и Лизе, и о тёмных бессмертных глазах, влюблённых и сияющих светом звёзд. Чтобы вообще не думать.
Только когда он дошёл до белоснежной двери, отчего-то приоткрытой, то осознал, куда пришёл и на этот раз, как и всегда, когда чувствовал себя потерянным. Дин прислонился к косяку и окинул взглядом пустое тёмное пространство хорошо знакомой ему комнаты, молча слушая мелодию, которую он слышал множество раз в течение своей жизни, но никогда ещё – напеваемой этим низким и таким любимым голосом.
“A Elbereth Gilthoniel
o menel palan-díriel,
le nallon sí di'-nguruthos!
A tíro nin, Fanuilos!”
Голос медленно растворился с последними словами древней, как горы, песни, и на мгновение Дину показалось, что последняя нота задрожала от сдерживаемых певцом слёз, но затем ночная тишина вновь вступила в свои права, и он молча вошёл в комнату, бросая взгляд на удобную дорожную одежду, аккуратно уложенную в сундук возле кровати вместе с колчаном на ремне, длинным белым луком из ясеня и двумя столь же смертоносными, сколь и элегантными длинными эльфийскими кинжалами. Он никогда не видел, чтобы Кастиэль брал в руки оружие, разве только для разминок среди крон деревьев в лесах Имладриса, и он даже не знал, видели ли его глаза когда-нибудь битву, наблюдал ли он, как земля под ногами становилась красной от крови, умирали ли рядом с ним его знакомые. Он не знал, надевал ли тот когда-нибудь доспехи, чтобы вести свой народ в бой.
- Я полагал, что эти слова напевают только Серые Эльфы Имладриса, - заметил он наконец, когда его взгляд упал на силуэт эльфа, сидящего на перилах небольшой террасы и опиравшегося одной рукой об извилистый ствол глицинии, ветви которой доходили до окна его комнаты; взгляд же его был обращён вверх, к тёмному беззвёздному небу.
- Pain Edhil glirir na elenath (Все эльфы воспевают звёзды), а я провёл много времени среди Серых Эльфов, - спокойно ответил Кастиэль глубоким голосом, и его тон был совершенно другим, когда он произносил слова на родном языке; так небо, усыпанное звёздами, отличается от простой тёмной ткани.
Кастиэль обернулся, чтобы посмотреть на него, и, хотя следопыт с трудом мог различать черты его лица в скудном свете, он был почти уверен, что на его губах появилась грустная улыбка.
- Dan avo nar elenath senthin (Но сегодня нет звёзд), - ответил Дин; его голос показался ему самому нескладным и грубым в попытке произнести слова на языке эльдар, но этого было достаточно, чтобы Кастиэль отделился от дерева и направился к нему, проводя рукой по своим каштановым волосам, влажным от дождя.
- Потому я и пою им, призывая их выйти из своего убежища и осветить наш путь, - пояснил он своим спокойным и тёплым голосом, таким же, какой использовал, когда Дин, будучи ещё ребенком, прибегал к нему, чтобы спрятаться под одеялом от ночей слишком тёмных, чтобы противостоять им в одиночку.
- Мне нравится слушать песни эльдар. Когда-то ты пел мне, - произнёс Дин, не подумав, ещё не вынырнув из воспоминаний.
- Когда-то ты был просто ребёнком, - ответил Кастиэль, останавливаясь прямо напротив него, возле всегда идеально застеленной кровати. Эльф обеспокоенно посмотрел на оружие и одежду, ожидающие в сундуке того, чтобы их надели, а затем снова встретился взглядом с Дином.
- Ты пел о Бессмерных Землях; разве не об этих местах мечтают все эльфы? Ты ведь тоже хотел бы отправиться на кораблях Кирдана из Серой Гавани, чтобы достичь берегов Валинора? – собственный голос показался Дину на удивление бесцветным, и он перевёл взгляд в пустоту, чтобы избежать взгляда эльфа, и сжал руки в кулаки, чтобы удержаться и не вцепиться в него, как тогда, когда он был ещё ребёнком.
- Море извечно влечёт к себе сердце каждого эльфа, но это необязательно означает, что сердце любого эльфа принадлежит ему, - загадочно и неясно ответил Кастиэль, и Дину припомнились слова Бобби, которые он часто повторял, смеясь при этом: не спрашивай совета у эльфа, потому что он ответит тебе и «нет», и «да».
Лёгкая улыбка тронула губы следопыта при этом воспоминании и стала чуть шире, когда Кастиэль нахмурил лоб, наблюдая за ним безмолвно и озадаченно. Ничто другое не говорило так много о его природе, как это его растерянное и невинное выражение лица, заставляющее его казаться ребёнком, несмотря на неисчислимые годы его жизни.
- Я приходил к тебе вчера ночью и стучал в дверь, - неожиданно проговорил Кастиэль, и Дин сразу же вспомнил всю ту горечь, что овладевала его разумом, пока на её место не пришли страх и беспокойство перед путешествием во тьму.
- Ты лгал мне, Кастиэль, - и тон его голоса был жёстким, куда жёстче, чем когда-либо при разговоре с эльфом, но он не смог избежать этого. Это ранило, но он хотел получить ответы. - Почему? Как долго? – он мог бы продолжить и задать ещё сотню вопросов, но это было бы бесполезно. Он отчаянно хотел вернуть веру в него, ту самую безграничную веру, что он видел в глазах Кастиэля, сколько себя помнил. Он хотел вернуть своего друга, своего любимого, своего Кастиэля, потому что без возможности положиться на него он был один, совсем один, и не мог противостоять своему будущему. Но в первую очередь он желал знать правду.
- Потому что Джон хотел, чтобы ты узнал об этом от него, и это было его право, - уверенно ответил Кастиэль, но опустил при этом взгляд. – Я и не должен был знать, но Габриэль знал. Не знаю, как он обнаружил правду, но несколько дней назад он пришел поговорить со мной, объясняя, отчего я не мог получить то, чего желаю, - он наконец снова встретился с ним взглядом, и у Дина создалось впечатление, что он мог прочесть в нём много всего сразу: боль, сожаление, одиночество, простирающееся так далеко сквозь годы, что его человеческий разум не мог этого осознать. Одиночество, которое однажды было побеждено зелёными глазами смертного ребёнка.
- Ты не знал, - отозвался Дин, говоря скорее с самим собой, чем с эльфом, – когда ты обнимал меня ночами, чтобы я уснул, когда обучал меня языку эльдар и улыбался моим результатам... Когда ты поцеловал меня в ледяной воде того ручья...
Кастиэль медленно покачал головой:
- Я люблю не титул, не язык и не предназначение, - ответил он, и его голос перешёл на шёпот, когда он приблизился к нему и коснулся лба Дина своим, несколько мгновений наслаждаясь тем, как смешивается их дыхание. - Ты пришёл просить меня снова дать тебе уехать одному, не так ли? – на его мягких губах, почти касающихся губ следопыта, появилась печальная улыбка.
- Да, но, боюсь, я слишком эгоистичен, чтобы сделать это, - Дин быстро поднял руку и порывисто сжал в кулаке зелёную развевающуюся ткань лёгкой туники, которая, чуть распахнутая, лишь отчасти прикрывала грудь эльфа – Я не могу сделать этого, Кас... Это слишком, я не могу... Мне необходимо, чтобы ты был рядом.
- Конечно, можешь, ты уже являешься лучшим из всех людей, что я знал, - негромко ответил эльф, ободряюще, выговаривая слова медленно и нараспев: - Но это не у меня ты должен черпать силы, и черты не моего лица должны быть у тебя в сердце, а лицо Вечерней Звезды, дамы, с которой связал тебя сэр Джон, той, что принесёт тебе дружбу и союзы со всеми эльфийскими королевствами. Мой отец и Лориэн не сделают подобного ради обычного смертного. Когда-то ты любил Лизу, - Дин слышал мудрость в его словах, и, тем не менее, под подушечками его пальцев чувствовалась учащённое биение сердца эльфа, и он знал, что это было совсем не тем, что тот хотел бы сказать. Он обманывал и не мог прекратить: он никогда не вмешался бы в ход его судьбы, он не был эгоистом настолько, чтобы отобрать его у его предназначения.
- И я всё ещё люблю ее, - ответил Дин, отстраняясь от его лба, чтобы иметь возможность заглянуть в его глаза. – Но дело не в этом. Это не она давала мне силы идти вперёд все эти годы, не она всегда была рядом со мной. И не в ней я так отчаянно нуждаюсь, - добавил он под конец, поднимая руку и проводя по затылку Кастиэля, прежде чем порывисто коснуться его губ своими.
Он прижался к нему всем телом, скользя рукой вниз по его спине, придерживая его, а затем сделал шаг назад и ощутил, как край кровати упирается в его ноги. Дин медленно сел, пытаясь утянуть за собой Кастиэля, при этом так и не прерывая долгий чувственный поцелуй, которым, казалось, собирался отстоять свои права на обладание его губами. Но Кастиэль, чувствующий, как его тянет вниз, упёрся руками в его плечи, не позволяя себе сделать то единственное, чего действительно желал – потеряться в его объятиях.
- Дин... – слабо возразил он, с усилием подавив стон, когда его губы наконец освободились, но следопыт тут же прервал его:
- Нет, - уверенно произнёс Дин, пока его ладони, наполовину прикрытые распахнутыми отворотами туники, скользили вверх по коже его груди, добираясь до плеч и заставляя лёгкую шёлковую ткань упасть с них. Каждый раз, что его взгляд падал на это идеальное тело, был словно чудом. Его гладкая светлая кожа, казалось, светилась собственным светом: даже в самую тёмную ночь в ней будто было заточено сияние звезд. Было невероятным то, что подобное создание, исполненное сокровенной магии земли, могло опустить свой взгляд настолько низко, чтобы полюбить его.
Тьма была густой, но недостаточно непроглядной для того, чтобы Дин не смог встретиться с ним взглядом.
- Займись со мной любовью этой ночью, - прошептал он прежде, чем коснуться губами его плоской (ровной? Гладкой?) груди и ощутить на ней привкус лесов и серебристого света о_о, - на настоящей постели, - добавил он, когда его пальцы начали расшнуровывать завязки, что удерживали штаны эльфа на бёдрах. – Позволь мне проснуться рядом с тобой завтра утром, - продолжил он вполголоса, заставляя ткань упасть к его ногам, открывая взору его очевидное возбуждение, и затем оставляя поцелуи, полные обожания, вдоль линии его бёдер. - Будто нам нет больше нужды прятаться, - завершил Дин, кладя руки на его поясницу, чтобы подтянуть поближе к себе, устроить меж своих ног, прежде чем неожиданно вобрать его своими тёплыми губами.
Кастиэль слегка выгнул спину, запрокидывая голову назад, и позволил гортанному и неконтролируемому стону сорваться со своих губ, а его рука с силой вцепилась в короткие волосы Дина, в то время как по его спине прошёлся разряд удовольствия настолько яркого, что оно заставило его забыть обо всём на свете, кроме желания вновь иметь Дина в своих объятиях.
- Дин! – повторил он, тяжело дыша, и его голос снова был другим – глубоким, хриплым и полным желания, которое он не мог больше игнорировать и которое не хотел больше игнорировать которое больше не мог и не хотел игнорировать?, и потому его слова не казались больше ни возражением, ни музыкой песней? Может, имеется в виду, что он до этого пел?, а отчаянно-страстной мольбой.
Дин оторвался от него, не обращая внимания на тихий протестующий возглас, вырвавшийся у Кастиэля, и скользнул руками по его ногам, притягивая его к себе, чтобы побудить поставить колени на постель, по обеим сторонам от себя. Эльф склонил голову, чтобы взглянуть на него, а его руки потянули рубашку Дина с большей силой, чем он сам хотел бы, стягивая её через голову, как только тот поднял руки, чтобы помочь ему. Кастиэль уселся на него сверху, толкнувшись к нему бёдрами и явно выразив этим свою в нём потребность, провёл губами по его плечам, теперь свободным от одежд, и прижался грудью к его груди, чтобы как можно полнее насладиться ощущением его тёплой обнажённой кожи на своей.
- Не... – начал было эльф тихим неуверенным голосом, уткнувшись в его шею, даже не пытаясь приподнять голову, но Дин снова заставил его замолчать, отклонившись, чтобы поймать его губы своими, и одновременно расшнуровывая завязки на собственных штанах.
Затем руки Дина снова скользнули вверх по его спине, прижимая к себе ещё ближе, и он толкнулся бёдрами вверх, прежде чем откинуться назад на аккуратно застеленное покрывало, которое уже начинало собираться складками под весом их тел. Его спина медленно опустилась на мягкие подушки на ложе Кастиэля, которого он утянул за собой с неспешным и глубоким поцелуем, куда более нежным, чем все прошлые беспорядочные ласки. Затем рука Кастиэля сжала его штаны, стягивая их и освобождая его тем самым от последних остатков одежды, чтобы потом с лёгкостью шёлковой ткани погладить его возбуждённую плоть.
Дин с силой выдохнул, чувствуя, как воздух резко оставил его лёгкие, когда мышцы его пресса напряглись, одновременно желая и избегая этих осторожных и чувственных ласк. Кастиэль оторвался от его губ, чтобы начать выводить тонкие узоры на чувствительной коже его шеи, останавливаясь на чуть выступающей ключице и затем частыми поцелуями спускаясь к груди, будто благодаря его тело за каждый удар сердца в нём. Дин сжал пальцы в уже влажных волосах эльфа и тут почувствовал трение его возбуждённой плоти о свою кожу. Другой рукой Дин схватил его за плечо, притягивая к себе, к своему лицу, и обвивая ногами его талию.
- Возьми меня, - прошептал он, с трудом контролируя дыхание и полуприкрыв веки в попытке не сойти с ума. Он не видел лица Кастиэля, но ему и не нужно было видеть, чтобы знать, как распахнулись от удивления его глаза, как приоткрылись его губы, намереваясь снова произнести его имя. Дин положил ладонь ему на затылок, притягивая к себе и приближая к нему свои губы, и повторил: - Возьми меня, Кас, - а затем слегка прикусил кончик его уха.
Он улыбнулся, ощутив, как напряглось тело Кастиэля, и, ухватив его за запястье, поднёс его ладонь к губам и благоговейно поцеловал подушечки пальцев, постепенно переходя от одной к другой и медленно посасывая их несколько долгих мгновений, прежде чем снова поймать его губы своими. Эльф нерешительно скользнул влажными пальцами вниз, медленно вдавливая их внутрь и выжидая, наблюдая за сокращениями мышц лица, и затем начал двигать ими, до тех пор, пока губы Дина не приоткрылись в удивлённом стоне.
- Сделай это, сейчас, - потребовал Дин, побуждая его убрать руку, в то время как его собственные пальцы впились в спину эльфа, скользя по влажной коже в попытке притянуть его ещё ближе.
Кастиэль всё ещё колебался, его взгляд был полон тревоги, но, когда тепло тела спутника начало медленно поглощать его, он склонил голову на плечо Дина, тяжело и неровно дыша, отчаянно пытаясь сдержаться и сохранить свои движения медленными и осторожными. Он коснулся кончиком языка напряжённой шеи Дина, пальцами любовно поигрывая с прядями его волос, ставших темнее от влаги, точно так же, как делал когда-то, чтобы избавить его детский разум от ночных кошмаров. И только ощутив, что мышцы Дина чуть расслабились, а пальцы больше не цепляются с такой силой за его спину, а начинают гладить её, эльф решил двинуться, толкаясь всё ещё осторожно, но всё глубже и глубже, борясь с собой, чтобы не потерять контроль, и надеясь найти ту точку, которая сведёт Дина с ума, выгибая при этом спину.
Он чуть приподнялся, опуская одну руку к ноге Дина, и едва не вскрикнул, когда тот схватил его за шею и неожиданно приподнял бёдра, чтобы ощутить его ещё больше, ещё глубже, ещё ярче. Руки, на которые он опирался, отказали ему, прогнувшись, и, теперь уже потеряв всякую сдержанность, он набросился на приоткрытые губы спутника Дина, позволяя своим стонам утонуть в его дыхании, толкаясь всё быстрее и сильнее, приближаясь к наивысшей точке ослепляющего удовольствия, которое каждый раз оглушало его.
Он едва почувствовал горячее семя Дина на своём животе, но услышал его крик, словно вырванный из его гортани оргазмом, вибрации которого, казалось, отозвались и в его горле тоже, когда тот выкрикивал богам имя своего эльфа, прижавшись губами к его шее. Кастиэль толкнулся ещё глубже, ощущая, как пальцы Дина впиваются в его плечо, а его губы касаются кончика уха, посасывая, и бурно излился вслед за ним, подняв лицо к небу, и затем оседая на Дина, падая головой на подушку рядом с его щекой.
Звучание их несинхронного, но идеально смешивающегося во влажном вечернем воздухе дыхания, было, пожалуй, самым прекрасным из всего, что Кастиэль ощущал за всю свою жизнь. В его голове снова всплыли мудрые слова о тёмном будущем, не принадлежащем им двоим, но он слишком хорошо знал, что никогда не смог бы отказаться от всего этого, не сумел бы не любить своего человека каждой клеточкой своего тела. Он приподнял голову и соскользнул вниз, на простыни, чтобы лечь рядом, и отыскал в темноте, которая не могла ухудшить его зрение, зелёные глаза Дина.
Ещё спустя какое-то мгновение Дин повернулся на бок и спросил:
- Каждая ночь для нас последняя, не так ли? – его голос был всё ещё неровным от по-прежнему неспокойного дыхания, которое до сих пор наполняло комнату, но от того не менее пропитанным тяжестью своего будущего, которое стало ещё мрачнее, чем во все предыдущие ночи, застававшие его в этой постели.
Кастиэль положил ладонь на его щёку, ощущая влагу на ней и не зная, была ли эта влага выжата их занятием любовью или же то были слёзы страха, которого он никогда не показал бы при свете дня. Он скользнул другой рукой по спине Дина, и тот подался вперёд, прижимаясь лбом к его лбу. Дин согнул ноги и переплёл их с ногами эльфа, чуть сворачиваясь калачиком, как делал это, будучи ребенком, прижимаясь к нему и пытаясь спрятать весь свой страх перед завтрашним днём в запахе его кожи.
@темы: destiel, фанфик, Middle Earth 'verse
-
-
17.09.2013 в 21:25-
-
17.09.2013 в 21:54