Название: Братья меньшие
Переводчик: джоведиБета: chemerika &
#cicadaОригинал: “Least of Them”, Thanfiction, запрос отправлен
Ссылка на оригинал: ТутРазмер: 1746 слов
Персонажи: Бальтазар, Камаэль (Джошуа), Кастиэль
Категория: джен
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Иногда решения Бога удивляют даже ангелов.
Примечание/Предупреждения: преканон; Камаэль – устаревшее имя Джошуа; таймлайн: разрушение Содома и Гоморры
Ссылка на Фб: ТутПрочитать
– Не пойми меня неправильно, он хорош, – Бальтазар вздохнул, устраиваясь под широкими листьями смоковницы. Он все еще занимал тело сына аморейского торговца, в которого сошел ради миссии, хотя о том, чтобы убрать самые заметные пятна и брызги крови, он позаботился до своего появления в оазисе. Камаэль не любил лицезреть подобные… вещественные доказательства некоторых ангельских обязанностей. – Разумеется, на целый город нужно больше масла, чем есть у серафима в лампе, но что касается одиночных демонов – талантом парня Отец не обделил.
– Где он сейчас? – Камаэль не смотрел на него, слишком занятый старательным укреплением и замазыванием недавно привитой ветки на ближайшем миндальном дереве. Всегда и всюду садовник, даже когда растения принадлежали не Небесам, а дерзкому маленькому кочевнику, заявившему свои права на вот это спасительное проявление жизни в песках пустыни. – Вы оба должны были прийти.
– О, он явится, – Бальтазар состроил физиономию, сорвав спелый темный плод и вскрыв его большим пальцем, обнаруживая розовую сладкую мякоть внутри. – Наверное, получает заслуженную награду. И все же я бы предпочел отправиться с Уриэлем. С Кастиэлем все веселье от таких изничтожений пропадает. Это должно было стать нашей лучшей разминкой с самого энеолита. Две цели за одну ночь! Раз и навсегда стереть с лица земли! Мне пришлось пробудить вулкан! – ухмыляясь, он слизнул капельку нектара. – Вулканы – забавная штука. Люблю, когда Отец позволяет мне с ними поиграться.
– Демонские города на земле, – Камаэль содрогнулся, длиннобородое лицо его эламитского писца перекосилось от отвращения. – Обычно я против таких разрушений, но когда люди не просто вызывают демона, но и отдают ему бразды правления…
– К слову, в обмен на вот это, – Бальтазар закинул инжир в рот, наслаждаясь потрескиванием каждого крохотного семечка в бархатистой мякоти под плотной, слегка шершавой кожицей. – Видел бы ты это, мой друг. Местами это было восхитительно, если не считать разврата Семерых. И все же у Кастиэля серьезная склонность к драматизму: насадил Асмодея на свой меч, как цыпленка на вертел.
– За это мы их и уничтожили, Бальтазар. И совершенно справедливо.
Кастиэль возник у самой границы тени от смоковницы, и Камаэль нахмурился, заметив, что на том не было ничего из сияющих на солнце позолоченных аморейских безделушек, лишь простенькая туника. Он начал было задавать вопрос, но Кастиэль уловил его намерение в неловких мыслях весселя и покачал головой:
– Я все отдал семье козьих пастухов в приданое их дочери.
– Дочери? – никто и не думал притворяться, что Камаэль не знал, тем более что сам Отец знал еще до того, как они начали действовать. Это было проявлением любезности, подсказка для младшего ангела, что он должен предложить свою точку зрения и быть готовым подвергнуться критике.
Кастиэль преклонил колено в знак уважения к вышестоящим, а затем отстегнул меч и положил его рядом с мечом Бальтазара. Для ангелов было привычным сдавать оружие до тех пор, пока они не будут признаны праведными или пока их не призовут. Во всяком случае, так повелось с Люцифера. Хотя до Люцифера подобных клинков и не было. Бальтазар покачал головой, срывая еще один плод, чтобы отогнать воспоминания, которые никогда больше не позволят запаху серы оставаться тем безобидным геологическим благоуханием, каким он когда-то был.
– Когда мы вошли в город, все оказалось хуже, чем я ожидал. «Городом наслаждений» он являлся лишь для тех, кто продал душу охранникам. Для тысяч других же стал Адом на Земле. Демоны шастали, не скрываясь, сутенеры и торговцы предлагали всевозможные изыски… Зажаренные заживо животные, гармала, оружие, бои рабов, тонкая дубленая кожа новорожденных… Я… – от досады румянец на щеках Кастиэля стал гуще, – я быстро потерял самообладание, сэр.
– Демон наверняка знал, что перед ним ангел, и заманивал мальчишку, – тихо заметил Бальтазар. Вспыхнувший в глазах Кастиэля огонек вызвал у него тихий смех: – Я старше тебя на тридцать миллионов лет, могу звать тебя мальчишкой еще несколько тысячелетий.
Кастиэль уважительно кивнул в ответ, и что-то неуловимое в том, как напряглись плечи его весселя, заставило Бальтазара почувствовать укол вины. Поднявшись, он подошел и присел рядом с серафимом. Из-за сноровки и сил Кастиэля слишком легко забывалось, что, по сути, ему впервые довелось увидеть вблизи, своими глазами все те ужасы, которые демоны и люди могут сотворить, будучи в сговоре.
– Тот демон, – уточнил Бальтазар для Камаэля, – предложил ему пару детишек. Брата и сестру. Им было, наверное, шесть и восемь. Они были без одежды, нарумяненные, присыпанные позолотой и обмазанные маслом, словно два ягненка на продажу. Как выразился демон, обращаясь к Кастиэлю, за пятнадцать тот мог отыметь их куда захочет, пока не надоест, а за девяносто – купить сразу обоих и наделать новых.
– Как я и сказал, я потерял самообладание, – тихо ответил Кастиэль. – Я испепелил его.
– Ты зажег его как Чикскулубский кратер! – гордо вставил Бальтазар. – Лучшее испепеление от шестикрылого на моей памяти!
– Но это разозлило Семерых и оповестило их о нашем присутствии, – возразил Кастиэль, побагровев еще сильнее. Голос вырывался из горла весселя нескладным скрежетом. – Они отправили отряд в дом Лота и прервали нашу миссию.
– Семья Лота была подготовлена, – Бальтазар пожал плечами. – Они охотники. Соляные дорожки и демонские ловушки у двери – вряд ли это нашествие вызвало у них затруднение. Им не впервой.
– Но девочка, Бальт… – лицо весселя начало покрываться волдырями, и Бальтазар исцелил его с щелчком пальцев – сигнал одновременно упрекающий и предупредительный. Талант Кастиэля значительно превосходил его же ранг.
– Девочка, – коротко повторил он, – была просто девочкой. Неоперившийся птенец, несчастливый, никому не обещанный в жены, лишенный приданого ребенок младшей жены. Для тех людей она ничего не значила. К ногам жителей города швырнули кусок мяса, чтобы угомонить и дать нам возможность поговорить. В человеческом понимании это было жестом гостеприимства, а не грехом. Не нам судить.
– Разве не именно этим мы сейчас занимались, сэр?
О, с какой дерзостью серафим ходил по тонкой линии между почтением и ослушанием. Она нравилась Бальтазару, быть может, даже сильнее, чем навыки владения мечом Кастиэля. Когда все закончится, надо бы посмотреть, не захочет ли Кастиэль немного побездельничать, пронестись над Белым карликом, посетить несколько катаклизмических переменных.
Камаэль все еще молча смотрел, и Бальтазар, снова поднявшись, направился в сторону столба вулканического пепла, до сих пор окрашивающего далекий горизонт.
– Отец вынес им приговор. Мы всего лишь Его пешки. А их осудили не за то, насколько они ценили своих дочерей. Их осудили за то, что, заключив сделку с демонами и демонами же управляемые, они возводили целые города, преданные греху и богохульству.
Кастиэль коротко кивнул – слишком угрюмо, по мнению Бальтазара, – но ничего не сказал, решив оставить все как есть. Наконец заговорил Камаэль, кончиком посоха приподнимая за подбородок юное до невозможного лицо Кастиэля, пока их взгляды не встретились.
– Ты воскресил ее из пепелища города и стер воспоминания.
Это был не вопрос, а ответ Кастиэля на этот раз был не итогом его решения.
– Да.
– Почему?
– Я слушал ее крики всю ночь.
Посох не сдвинулся с места.
– Но почему ее, а не любого другого из невинных, растерзанных и страдавших в той западне?
Бальтазар удивился, не заметив ни тени сомнения, ни признака того, что вопрос стал для серафима откровением или застал врасплох.
– Она погибла по моей вине.
Камаэль удовлетворенно кивнул, отводя посох в сторону, отвернулся и пересек оазис, чтобы зачерпнуть ковшик холодной воды. Теперь они пребывали в мире заученных ритуалов. Кастиэль с готовностью протянул руки, и по ним побежала вода, в палящем солнце пустыни походившая на струящееся золото.
– Не пешкам судить о живых и о мертвых. На этот раз ты прощен, в свете того, какую отвагу и справедливость проявил в битве против Семерых. Возвращайся в гарнизон и ожидай следующего задания.
– Аминь, – кивнув, Кастиэль исчез.
Последовала длинная неуютная пауза. Бальтазар прочистил горло и, осознав, что все еще зажимает в ладони весселя черешок инжира, отбросил его в сторону.
– Камаэль…
Поднятая ладонь остановила его практически одновременно с тем, как он и сам услышал Его, без колебаний падая ниц. Смысл звука был непостижим Бальтазару – иначе и быть не могло, – но он отзывался сладчайшим исступлением в каждом импульсе, в каждой волне бестелесного ангельского существа, вызывая кровавые слезы из глаз его весселя, заставляя его затаить дыхание и дрожать, безудержно прославляя совершенство божьего гласа. Это длилось мгновение, а может, столетие, не поддаваясь временным рамкам, а когда закончилось, вессель растаял, оставив Бальтазара свободно сверкать на фоне оазиса, который теперь обернулся зеленым лугом и распростерся так далеко, как позволял видеть глаз под воздействием силы возвышенного блаженства.
Камаэль тоже освободился от физической оболочки, и теперь его речь, более не скованная неуклюжим сокращением мышц, обрела ясность. Почувствовались тонкий юмор и авторитет, уверенность и мягкость.
– Отец говорит.
Бальтазар с почтением увеличил частоту своих инфракрасных волн, пытаясь скрыть трепетавшую, явно изголодавшуюся амплитуду своего гамма-спектра.
– Позволь мне услышать Слово.
Нутро Камаэля обрело волнообразные очертания, не оставлявшие вопросов о происхождении Слова.
– Не Эремиэль достанет Меч Михаила из пламени. Это задание поручат Кастиэлю.
Бальтазар не смог утаить шок, хотя это, возможно, и было близко к кощунству.
– Но Эремиэль, в сущности, архангел! Почему серафим…
– Потому что Отец всевидящ, – синусоидальная волна увеличилась в амплитуде, смиренно подавляя в себе дальнейшие протесты, несмотря на то, что потрясение Бальтазара столь невероятными изменениями в Приказе еще не прошло. – И в то время, как воинство торжествовало праведное разрушение погрязшего в грехах города, этот серафим оплакивал одну-единственную жалкую девочку.
А затем Камаэль исчез, и Бальтазар медленно и задумчиво вознесся сквозь слои атмосферы, позволяя усиливающимся ультрафиолетовым лучам унять его сбившиеся мысли. Не ему судить о воле Господа. Она абсолютна. Но, пожалуй, пригласить Кастиэля к Белому карлику было очень даже хорошей идеей. Его стоило узнать получше.
Примечания:
Название является отсылкой к Евангелию по Матфею:
Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили?
когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели?
когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?
И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.
Семеро – имеются в виду Семь смертных грехов: гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, обжорство и лень.
Энеолит – он же медный век, охватывает период IV–III тысячелетия до н. э.
Эламиты – жители Элама, древнего государства (III тысячелетие – сер. VI в. до н. э.) на юго-западе современного Ирана.
Асмодей – сластолюбивый демон, упоминаемый в поздней еврейской литературе.
Амореи – кочевой западносемитский народ древней Передней Азии, говоривший на аморейском языке.
Чикскулубский кратер – древний ударный кратер диаметром 180 км, находящийся на полуострове Юкатан. Образовался в результате падения метеорита.
Лот – племянник Авраама (сын его брата Арана). При разрушении Содома спаслись только он и его семья.
Белые карлики – представляют собой компактные звезды с массами, сравнимыми с массой Солнца, но с радиусами в 100 раз меньше.
Катаклизмические переменные – представляют собой тесные двойные системы, состоящие из белого карлика (главная звезда) и компаньона, роль которого чаще всего исполняет красный карлик (маленькая и относительно холодная звезда).